В МОСКВЕ
магазин «Москва»
(495) 629-64-83
www.moscowbooks.ru
магазин «Библио-Глобус»
(495) 781-19-00
www.biblio-globus.ru
магазин «Молодая Гвардия»
(495) 780-33-70
www.bookmg.ru
сеть магазинов «Московский Дом Книги»
(495) 789-35-91
www.mdk-arbat.ru
сеть магазинов «Читай-Город»
(800) 444-8-444
www.chitaigorod.ru
сеть магазинов «Республика»
(495) 1500-55-8
www.respublica.ru
детский книжный автобус «Бампер»
(967) 041-95-12
www.bumperbooks.livejournal.com
сеть магазинов «Понарошку»
(800) 775-90-68
www.ponaroshku.ru
В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ
магазин «Санкт-Петербургский Дом Книги»
(812) 448-23-55
www.spbdk.ru
сеть магазинов «Буквоед»
(812) 601-0-601
www.bookvoed.ru
магазин «Порядок слов»
(812) 310-50-36
www.wordorder.ru
«Книжная Лавка Писателей»
(812) 640-44-06
магазин «Подписные издания»
(800) 500-25-09
www.podpisnie.ru
В НИЖНЕМ НОВГОРОДЕ
сеть магазинов «Пиши-Читай»
(831) 241-25-69
www.kniga-nn.com
В РОСТОВЕ-НА-ДОНУ
сеть магазинов «Магистр»
(863) 279-39-11
www.booka.ru
В КРАСНОДАРЕ
сеть магазинов «Когорта»
(900) 28-00-848
www.kogortashop.ru
магазин «Атриум»
(989) 232-42-32
vk.com/atriumkrasnodar
В ВОРОНЕЖЕ
сеть магазинов «Амиталь»
(473) 223-00-02
www.amital.ru
книжный клуб «Петровский»
(473) 233-19-28
www.knigi-club.ru
В РЯЗАНИ
сеть магазинов «Барс»
(4912) 77-92-99
В САМАРЕ
сеть магазинов «Метида»
(846) 254-61-07
www.metida.ru
сеть магазинов «Чакона»
(846) 331-22-33
www.chaconne.ru
В ЕКАТЕРИНБУРГЕ
сеть магазинов «Дом Книги»
(343) 253-50-10
www.domknigi-online.ru
сеть магазинов «Живое слово»
(343) 228-10-71
www.lumna.ru
магазин «Пиотровский»
(373) 312-43-43
(373) 361-68-07
В НОВОСИБИРСКЕ
магазин «Перемен»
(383) 214-24-22, (383) 214-24-21
vk.com/peremen_nsk
магазин «КапиталЪ»
(383) 223-69-73
www.kapital-knigi.ru
магазин «Плиний Старший»
(383) 325-75-90
www.aristotel08.blogspot.com
магазин «Иван Федоров»
(383) 217-48-49
www.aristotel08.blogspot.com
книготорговая компания «Библионик»
(383) 336-46-01
www.biblionik.ru
В ИРКУТСКЕ
сеть магазинов «ПродаЛитЪ»
(3952) 488–988
(3952) 98-88-82
www.prodalit.ru
магазин «Кукуля»
(3952) 74-57-54
В ХАБАРОВСКЕ
сеть магазинов «МИРС»
(4212) 47-00-47
www.bookmirs.ru
В ПЕРМИ
магазин «Пиотровский»
(342) 243-03-51
www.piotrovsky-book.livejournal.com
В КАЗАНИ
сеть магазинов «Любимый книжный»
(843) 525-56-15
www.aistpress.ru
сеть магазинов «Дом книги»
(843) 293-54-82
www.bookskazan.ru
сеть магазинов «Смена»
(800) 250-00-00
www.smenawear.ru
В УФЕ
сеть магазинов «Юные таланты Башкортостана»
(347) 241-47-47
www.utbrb.ru
В КРЫМУ
сеть магазинов «Крымкнига»
(0652) 600–454
(0652) 275–487
www.bkfly.ru
В КАЗАХСТАНЕ
магазин «Меломан»
(727) 338-37-00
www.meloman.kz
сеть магазинов «Мама, почитай»
(707) 599-14-15
www.mamapochitai.kz
В БЕЛАРУСИ
магазины «Хэлтон»
375 (17) 299-56-29
375 (17) 292-35-42
www.biblio.by
магазины «Книжная нора»
375 (25) 750-83-07
www.biblio.by
магазин «Букашкин дом»
375 (29) 160-50-20
www.bookashkindom.by
магазин «Замечтательные книги»
375 (445) 648–648
375 (336) 648–648
vk.com/club31754772
В ИНТЕРНЕТ-МАГАЗИНАХ
«Озон» www.ozon.ru, (800) 100-05-56
«Лабиринт» www.labirint.ru, (495) 276-08-63
«My-shop» www.my-shop.ru, (800) 100-53-38
«Wildberries» www.wildberries.ru, (495) 775-55-05
«Самокат» www.samokatbook.ru, (499) 922-85-95
В ОТДЕЛЕ РЕАЛИЗАЦИИ ИЗДАТЕЛЬСКОГО ДОМА «САМОКАТ»
(499) 922-85-95
sales@samokatbook.ru
Москва
Самокат
Художественное электронное издание
Серия «Встречное движение»
Для среднего и старшего школьного возраста
В соответствии с Федеральным законом № 436 от 29 декабря 2010 года маркируется знаком 12+
В школе Лёву Иноземцева считают странным. Единственный человек, с которым он нашёл общий язык, как назло, садится за одну парту с тем, кто насмехается над Лёвой больше всех. А ещё Лёва Иноземцев любит музыку, потому что она логична. Жалко, мало кто это понимает.
Нина Дашевская — автор восьми книг для детей и подростков, лауреат литературных премий «Книгуру», «Новая детская книга» и премии им. Крапивина. «День числа Пи» — это дилогия о дружбе и любви, о том, как непросто принять себя и услышать другого.
Любое использование текста и иллюстраций разрешено только с согласия издательства.
© Дашевская Н., текст, 2018 |
|
ISBN 978-5-91759-585-6 |
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательский дом “Самокат”», 2018 |
Меня зовут Лёва, я из Москвы, я школьник. Это по английскому задание, написать по образцу. Считается самым важным именно это: кто ты, откуда… Хотя на самом деле важно именно то, что я Лёва. Именно этот набор звуков обозначает меня. Вот это сочетание звуковых волн: мягкое «ль», твёрдое «в»… Хотя «в» никогда не бывает таким уж твёрдым. Звуки мягкие, а имя суровое: «Лев». Если бы у меня было другое имя, я был бы другим. Может быть, не таким странным.
То есть странный не я, а люди вокруг. Но их большинство; так что приходится играть по их правилам.
Смотрите сами: если в моём классе всего два человека пишут без ошибок, ставят запятые в правильных местах… это значит, мы с Соней ненормальные или все остальные?
Или на математике сегодня объясняли: любое число в нулевой степени равно единице. Это логично: если умножить его на себя, то оно станет само собой, в первой степени.
Никто не понял, кроме меня. Это значит, я псих, да? Я и учитель, нас двое.
Что ж, тогда я не хочу быть нормальным.
* * *
В нулевой степени мы все одинаковые, равны единице. И нужно нас умножить на самих себя. Тогда мы станем собой и будем все разные. Очень красиво и понятно, всё совпадает; у чисел такой понятный и человеческий мир. Очень разумный и с ясными правилами. А если возвести меня в отрицательную степень…
— Лёва! Что опять случилось?!.
— А?
Дедушка. Вышел меня встречать, будто я сам не дойду из школы.
— Лёва, Лёва, тебя что, опять били?..
— Никто меня не бил.
Это правда. Я точно помню, что меня не били. Кажется, я сам его двинул. Ну, так. Потому что Комлев идиот и по-другому не понимает. Но точно не помню вообще. Неинтересно же думать про такое; я и забываю сразу.
— Значит, меня опять в школу вызовут? — вздыхает дедушка.
— Знаешь, — говорю я, — чему равно любое число в нулевой степени?
— Единице, — отвечает дедушка и почему-то опять вздыхает.
Ну вот, нас трое. Дедушка, наш математик и я.
А Комлева я возвёл в отрицательную степень. Я бы его с удовольствием разделил на ноль, но это невозможно. В математике очень чёткие правила, в отличие от мира людей; и если что невозможно, то невозможно окончательно.
* * *
Дедушка читает книгу. Он читает совсем не так, как я: он умеет сидеть за столом. У него дальнозоркость, и книга должна лежать далеко, на вытянутой руке.
«…И оно не душа, не разум, не воображение, не мнение, не число, не сущность, не вечность, оно не тьма и оно не свет, оно не ложь и не истина.
До меня долетел пасмурный обмен репликами между парнем в очках и девицей, увы, без очков.
— Это маятник Фуко, — говорил её милый. — Первый опыт проводили в погребе в 1851 году, потом в Обсерватории…»
— Лёва!
— Что?..
— Ты ничего не замечаешь? — спрашивает дедушка.
— А что такого?..
— Во-первых, это моя книга. Ты влез без разрешения и твоя голова мне мешает. Ты не видишь, что мне неудобно?.. Во-вторых, ты перевернул страницу, а я ещё не дочитал. Вообще это свинство. Я же тебе не мешаю, когда ты читаешь!
— Извини, — говорю я. Ну вот, он и не сердится; я недавно научился говорить это «извини», и правда, решает многие проблемы, как оказалось. — А что такое маятник Фуко?
— Я читаю, — говорит дедушка. — Потом напомни мне, объясню про маятник.
— Когда потом?
— Через тридцать четыре минуты, — вздыхает дедушка.
Чего он всё вздыхает?
— Лёвка! Это ещё что такое, не переоделся до сих пор! А руки помыл? Нет! Миша! И ты тоже, ну что мне с вами делать, читают сидят, один другого лучше, что старый, что малый! Я же вас десятый раз зову, остыло уже всё! А если я буду читать, что тут будет?!.
— Не десятый, — говорю я. Но тихо. Я же понимаю вообще-то: круглые числа — это такой оборот речи. Она могла бы сказать «тысячу раз уже вас звала», а на самом деле всего пять или шесть.
— Вилки достань, — говорит бабушка.
Я достаю три штуки, раскладываю.
— Лёвка! Ну что ты за человек, кто же вилкой суп ест!
— Ты же сама сказала — вилки…
— Я имела в виду ложки, ты что, сам не видишь? Своей головы нет? С ума сойдёшь с вами…
Поди разбери. Бабушка, кстати, часто путает слова. То есть не путает, а просто использует их по-другому; дедушка прекрасно её понимает. «Миша, принеси мне шубу!» — просит она, и дедушка приносит ей зелёную кофту, глазом не моргнув. А в другой раз она просит кофту, а дедушка приносит ей очки.
И всегда угадывает.
Я думаю, что вот эти звуковые волны — слова — нужны, когда люди друг друга плохо знают. А дедушка с бабушкой понимают друг друга на каком-то другом уровне, им слова не нужны. То есть нужны не для передачи информации, а для чего-то другого.
Сказать просто: «Ты здесь, ты меня слышишь?» — «Да». Только и всего. Остальное они знают и так.
Они живут вместе пятьдесят два года, три месяца и четырнадцать дней.
То есть если брать в процентном соотношении — я у них совсем недавно.
* * *
Я мою посуду. У меня есть специальный алгоритм: сначала тарелки, от большой к маленьким. И воду потом из верхней в следующую выливать… В нижней набирается много. Потом ложки. У ложек тоже есть порядок, как их раскладывать потом. Чашки — самое простое, поэтому последнее.
— Лёвка, давай я сама, чего ты возишься?..
Я не вожусь. Я должен закончить. И я знаю, почему бабушка меня торопит. Она хочет побыстрее оказаться в чистой кухне, она не может, когда не чисто; она тогда говорит: «У меня болит кухня». Я этого не понимаю, но верю, что у неё так.
А потом она совершенно отдельно, в чистоте и тишине сварит себе кофе и будет слушать Шуберта, без нас.
Мы очень разные, в нашей семье у всех свои странности. Дедушка любит книги. А бабушка любит музыку. Про меня они думают, что я люблю цифры; но это не совсем так.
Время после обеда и посуды — бабушкино личное. С ней нельзя разговаривать, ни о чём спрашивать, шуметь. Такое правило: она слушает музыку. Всё.
Я редко встречал людей, кто умел бы так слушать. Конечно, в концертном зале — понятно: все сидят и слушают. Но если в записи — дома, скажем, или на улице — люди всегда делают что-то ещё: разговаривают, читают, куда-то идут. Бабушка и сама часто делает всякие домашние дела под музыку; но это в другое время. А сейчас она просто сидит и слушает. И смотрит, как закипает кофе.
Потом пьёт его.
Смотрит в окно и слушает музыку. Организованные сочетания разных звуковых волн.
Мне можно быть на кухне, только молча. А не говорить очень трудно, поэтому чаще всего я ухожу и слушаю через стенку.
Сегодня Шуберт, я видел обложку диска.
Дедушка читает.
Я сажусь делать уроки. Но они не лезут мне в голову, я думаю о музыке.
Дело именно в организации времени. Музыка структурирует время с помощью звуковых волн. Как это устроено?
У меня так называемый абсолютный слух. То есть я слышу все звуки нотами, могу сказать, где соль, а где фа-диез. Я раньше думал, у всех так, это как цвет: ведь обычно люди легко отличают синий от зелёного, например. Есть, конечно, множество оттенков, и их различают не все. Но всё же нет ничего удивительного, когда человек говорит: этот цвет — точно такой, как у моей машины. Или светлее. Или темнее, — это никого не удивляет; а умение различать звуки по названиям, оказывается, редкость.
Причём они бывает разные: скажем, высокое «ля» или низкое. У меня долгое время был камертон, маленькая металлическая вилочка с двумя зубцами; мне очень нравилось, что я могу в любой момент ударить его обо что-то или просто сжать зубцы, а потом отпустить. И поднести камертон к уху, и всегда услышать ровно то, что ожидаешь: звук «ля» первой октавы.
Куда он делся, кстати, этот камертон? Не знаю даже. Я этот звук могу теперь в голове вызвать без всякого камертона. Колебание звуковых волн — 440 герц.
Физики измеряют звук в герцах: это количество колебаний в секунду. Бывает «ля» чуть выше: 442, например. Или ниже: это в старинной музыке, 405 или 407, скажем. Звук «ля» поднялся за несколько веков, жизнь ускоряется, музыка это отражает.
Но про герцы думают только физики и настройщик. А музыканты обычно не думают. Они берут два звука вместе и слушают: звучит красиво, чисто. А на самом деле колебания звуков вписываются в математические формулы. Математика объясняет всё.
Во времена Пифагора музыка относилась к наукам. Точным.
Первобытные люди пели как хотели. Ну, как умели. Слушали, слушали и привыкли: вот это звучит хорошо, правильно, а это неправильно, фальшиво. А потом музыка усложнилась, появились и музыкальные теоретики. Им обязательно нужно всё разложить по полочкам, придумать новые слова: тоника, субдоминанта… Да не в словах дело! Просто вот поняли люди, что звуковые волны между собой в строгих математических отношениях. Есть такое понятие: гармония.
Скажем, в китайской музыке или где-нибудь в Африке правила другие. Но смысл в том, что они всегда есть. Человеческие уши отслеживают, подчиняются ли звуки правилам гармонии. Если нет — люди кричат, что это фальшиво, некрасиво и даже отвратительно.
Значит, нарушены математические соотношения.
Но бывает, композитор специально ломает готовые формулы, чужие системы. Выходит из клетки гармонии и придумывает своё. Свою систему, свой мир. Тогда большинство слушателей, привыкших к старым границам, говорит: о, это ужасно! он не играет, а вытирает с клавишей пыль!.. Это про Прокофьева так говорили, например.
А несколько человек слышат: это новая система. Непривычная, но она есть: это не хаос, а новая организация звуков. И тогда через много лет, когда человечество привыкает к новому, этот композитор становится любимым.
— Лёва! Свет включи, что ты в темноте сидишь!
Шуберт давно закончился. Дедушка подходит ко мне и включает лампу. Свет падает на тетрадь; на полях моей рукой нарисованы цифры и ноты, стрелки и другие знаки, понятные только мне.
А посередине написано: домашняя раб…
На слове «работа» я сломался. Наверное, потому, что после «б» нужно отрывать руку и переносить, и тут я как раз задумался.
— Лёва, ты хоть за временем следишь, а? Лёва! Опять потом будешь рыдать, что ничего не успеваешь!
Я смотрю на часы. Это ужас. Ужас, сколько времени и сколько у меня ещё уроков! Меня совершенно выключает из жизни, почему я такой! Почему я такой ненормальный!!!
Приходит бабушка, приносит мне яблоки, чтобы я грыз их, а не ручку. Я немного успокаиваюсь. Дедушка ставит часы, мы пишем график, что я успею за сколько сделать.
Конечно, я успеваю.
— Вечно с тобой надо сидеть, взрослый же парень, — бормочет дедушка. — И хватит петь уже! Сам себя отвлекаешь.
— Лёвка поёт Шуберта, — говорит бабушка. — Ох, какой слух! Ведь мог бы быть музыкантом…
— Музыкантом, — ворчит дедушка. — Музыканту надо уметь работать, а он…
— Что такое маятник Фуко? — спрашиваю я.
— А?
— Маятник Фуко! Ты сказал, через тридцать четыре минуты расскажешь. А прошло уже… Уже… Четыреста сорок восемь.
— Ещё в секундах посчитай! Спать пора…
— Я тогда в интернете посмотрю, если тебе жалко объяснить…
— Зубы чистить! — командует дедушка.
И, пока я чищу, объясняет:
— Это такой маятник, груз на очень длинном тросе. Его можно устроить в башне или в соборе каком-нибудь: нужно особое пространство, очень высокий потолок. И если маятник там раскачать, то через некоторое время будет заметно: траектория изменилась.
— Траектория чего?
— Раскачивания груза… Потому что на самом деле маятник качается по-прежнему, а Земля крутится. То есть это такой прибор, наглядно показывающий вращение Земли… Лёва! Ты щёткой шевели хотя бы чуть-чуть! И объясни теперь ты: как это возможно, чистить зубы и петь одновременно? И ты же совершенно меня не слушаешь!
Слушаю я, чего он?..
* * *
Бабушка хотела учить меня музыке, потому что у меня хороший слух и я всё время пою, сам не замечаю, как пою. И, когда мне было пять лет, к нам пришла Елизавета Эрнестовна. Всё было ничего, если бы не её кофта. Какое-то жуткое сочетание цветов, фальшивое. Я просто не мог на неё смотреть! И чего она в ней ходит всё время?
И я никак не мог понять, как это можно — играть правильными пальцами. Зачем? Я же нажимаю правильные клавиши, при чём тут пальцы! И ещё совершенно ясно мне было, что играть я никогда не смогу, от меня требуют невозможного. Вот это сыграть: до, ре, ми, фа, соль, фа, ми, ре, до. Ровно, одинаково нажимая всеми пятью пальцами. Что я, робот?
Сама она хорошо играла, кстати. Шопена. Я тогда закрывал глаза и не видел этой кофты ужасной.
— Ты что, спишь? — спрашивала она.
В общем, мы расстались. И со следующей учительницей расстались. И со следующей.
В конце концов бабушка поняла, что пианиста из меня не выйдет.
А потом появился Рома.
У Ромы тоже есть бабушка, и они с моей бабушкой подруги. Хотя Рома сильно старше меня, он студент музыкального училища. Они пришли к нам в гости, и тут моя бабушка стала про меня рассказывать. Что слух, способности, а учиться не получается.
— Пойдём посмотрим, — сказал Рома.
И мы ушли с кухни туда, где пианино.
И тут он мне показал, что это всё устроено. Что все звуки между собой — в математических отношениях. Интервалы, аккорды — система! Если нажать три клавиши через одну — получится красивый аккорд, трезвучие. А потом верхний голос двигаем выше, и аккорд меняется, темнеет; а потом остальные голоса тоже ползут вверх, как сороконожка, и во всех аккордах нужно просто считать: через одну — через две, два плюс три… вообще ничего сложного, просто считать. А выходит так красиво!
…И я стал по всей клавиатуре эти цепочки аккордов играть. Похоже на математическое задание «продолжи последовательность».
И мне так это понравилось! Стоит включить элементарную логику — и получается всё.
* * *
— Мария Михайловна, у вашего Лёвы цветной слух! — крикнул Рома так громко, что бабушка там, на кухне, уронила ложку.
Это выяснилось примерно через два месяца наших занятий. Рома задал мне писать ноты, а простого карандаша под рукой не оказалось, только синий.
— Тогда придётся в соль миноре писать, — сказал я.
— Почему? — спросил Рома.
— Так соль минор же! Он синий.
— Погоди, ты слышишь ноты по цветам?
— А разве… Разве не у всех так?
Тогда Рома рассказал мне, что цветной слух, как у меня, встречается довольно редко. И мы стали играть разные ноты, а я говорил, какого они цвета.
Сам Рома слышит только до мажор — он для него белый. Может, это связано с тем, что до мажор играют по белым клавишам. А ещё Рома слышит фа-диез: он похож на велосипедный фонарик.
— Когда идёшь через парк в сумерках, а тебе навстречу велосипедист. Я сразу фа-диез слышу тогда.
Я удивился. Потому что до мажор на самом деле ярко-красный. А фа-диез похож на самолётный след высоко в небе. Просто фа — зелёное, а фа-диез — пронзительно-белый. Вот уж не знаю почему.
А потом Рома сидел у нас на кухне, пил бабушкин кофе и рассказывал про композитора Скрябина. Какой у него был цветной слух.
— Он даже написал такую музыку, симфоническую поэму «Прометей». И там есть световая партитура. Ему хотелось объединить это, музыку и свет.
А бабушка рассказала про писателя Набокова. Что он видел цветными не только ноты, но и разные буквы. И что латинские для него были ярче. Рома сразу нашёл это в интернете, Набоков писал об этом в повести о своём детстве.
И! Ничего не сошлось. Ни одна буква! У Набокова свой цвет, у меня свой. Я даже расстроился. То есть мои цвета — это только моё, мне совершенно не с кем поделиться, понимаете? Никто этого не видит, у всех по-другому!
Только одна буква, несчастная буква «Г», у Набокова она «каучуковая».
— Что это?
— Каучук? Это такое вещество, из него резину делают. Я себе представляю, что каучуковое — это как из автомобильной шины.
— Да, у меня тоже «Г» чёрное, — согласился я. — И тоже такое, резиновое.
…Рома занимался со мной два года, и мы с ним говорили. Говорили! И на моём дне рожденья, когда мне девять лет исполнилось, у меня впервые был самый настоящий гость — Рома.
А потом случилось совершенно непонятное: он женился. Рома! И у него родились сразу две дочки. У Ромы! Разве он такой взрослый?.. Хотя, как сказала бабушка, ему уже двадцать лет. А я и не знал.
И, конечно, у него совершенно не осталось времени на меня. Я понимаю.
* * *
Я слушаю Шёнберга. Про него рассказал мне Рома.
— Лёвка, надень наушники хотя бы! Неужели тебе это нравится?